ГРЕГОРИ “ГРЕГ” УИЛЬЯМ РАЙАН-МЛАДШИЙ ▼ GREGORY WILLIAM RYAN JR.
Placebo - Fuck U
     

[Jonathan Tucker]

ГЛАВНОЕ
Возраст: 27.02.1958, 34
Адрес: дом на юге у воды
Занятость: Монополист разработки торфяных месторождений, владелец "Ryan Corp"
Особенность:

вечная жизнь

Всегда есть Грегори Райан старший и Грегори Райан младших. Не способный умереть из-за индейского проклятия, Грег раз за разом перерождается в теле своего внука. Как только женщина младшего беременеет, старший скоропостижно прощается с жизнь, лишь на смертном одре вспоминая все свои множественные ипостаси и все то дерьмо, что он творит с каждым перерождением становясь все хуже и хуже. Дочери в их роду, как правило, умирают во младенчестве или отправляются на тот свет не без помощи Грегов.

неразлучники

Свадьба в церкви, навязанная родителями, обернулась тяжелым испытанием. Сказанная священником с бедой фраза, что только смерть разлучит вас, не дает супругам жить по отдельности. Проводя время врозь, оба чахнут и начинают ощущать морозное дыхание смерти. Остается либо жить вместе, либо избавиться от партнера, чтобы спокойно жить дальше

ИСТОРИЯ
Ааа ты ничего не знаешь, да?
Как часто уж бывало Эшбёрну нашему конец настанет скоро.
Хотя возможно нет. Кто знает?
Ты слышал старые легенды про пожары?
Про город наш великий и могучий, что был разрушен и погребён под толщею золы давным-давно, по воле тех, других ублюдков, что были местными, среди того отвратного народа, который назван был людьми.
Нет? не слышал? Поди и про убийства ты не помнишь? Удобно, что сказать. И про проклятие, что держит крепко, не дает ни шанса на иное, кроме того говна, что ты творишь годами?
Да ты, пожалуй, смерти ищешь… Хотя таких уж нас был легион.
И каждый мнит себя героем! С мечом в руке ты много навоюешь, против судьбы что во сто крат тебя хитрее?
Ты не гони коней, сынок, тебе еще не надо помнить ни о пустой могиле на холме, о теплой крови, что стекала в землю, ни о чужой руке, что сильно так твою сжимала, деля негласно город и доход.
Как город… Торф, да леса среди индейских кладбищ. Ты глянь в окно! Как думаешь отличный вышел городок?
А люди в нем? Лжецы, уроды, мрази. Либо заморыши, что будут отданы на корм местным чудным страшилам, а их уж много тут, поверь. Достались нам от предков.
Ты понимаешь, с чем столкнёшься там? Там смерть, сынок.
Там кровь, говно и трупы. Там нету места для тщедушных или духом слабых.
Дашь слабину и будешь сожран, сгоришь, зачахнешь, просто сгинешь. Что мало нас таких среди лесов все бродит, являясь ночью тем, что больше видит?
Неоспоримым доводом в любом простейшем споре, есть смерть, и чей-то труп на острие меча чужого.
Нет места жалости. Каждый второй готов убить другого - один за власть, другой за земли, четвёртый, пятый, просто так.
Закон для сильных! Слабым лишь боль, и тьмы забвенье.
И только сердца стук и леденящий душу вой, что рваться должен из груди твоей - есть доказательством того, что жив ещё и можешь биться.
Как только биться ты не сможешь - ты мёртв и погребён, как прочие болваны...под весом собственных амбиций...но я тебя держать не буду. Ты ищешь славы?
Готов поспорить ты смерть найдёшь, а не её, но выбор твой. И либо смело по нему иди, либо умри, а я могу лишь пожелать, чтобы конец твой был достойным. ((с) с коррекцией)

Городские анналы гласят, что своё нынешнее название город получил в 1811, благодаря отцу-основателю Джеймсу Эшбёрну и красивой легенде о том, как летом, во время небывалой жары, почти вся лесная территория оказалась объята торфяными пожарами, а когда пламя утихло и пепел осел, миру явился чудом уцелевший город. О чем не говорят в легендах так это о том, что Джеймс Эшбёрн был тем еще ублюдком, прибывшим в город на сезонные заработки. Скрывающийся от правосудия больших городов, мужчина искал убежища в маленьком поселении среди лесов, где местные жители упорно теснили коренное население в погоне за прибылью.

Он всегда был вспыльчив. Да он первый был готов признать, что взрывной характер – его главный недостаток. Он также готов признать, что из-за собственной вспыльчивости частенько попадает в неприятности и, самое главное, не может из них выбраться, но его это устраивало. И тогда, когда он в очередной раз полез в драку с нигером – чертов черномазый сам напросился – и тогда, когда убил проститутку – тупая овца обдолбалась кокаином и заблевала его новые туфли. Разве это его вина? Работа, порученная ниггерам, никогда не выполняется — этот урок Джеймс усвоил от своего отца, и действительность лишь подтверждала правоту старика. Всем политикам и поборникам прав человека никак не удается понять примитивный факт: ниггеры не умеют и не желают трудиться. Наверное, из-за своего африканского темперамента. Все (во всяком случае, все белые) об этом знают, но предпочитают не говорить вслух. И что же теперь он должен сесть в тюрьму только потому, что пара ссыкливых копов пошла на поводу общественности и вступилась за черножопого официантишку или за деревенщину, торговавшую своим телом на углу Ривер-сайд и Гроув-стрит? Где они были, эти общественные деятели, когда она стояла тут вчера и позавчера, и три дня назад, и год? Закрывали глаза, делали вид, что ее не существует, стыдливо ускоряя шаг, да он, Джеймс, им всем только одолжение сделал, избавив их от ее гнусного вида на углу. Выдавил из нее жизнь, как надоедливый прыщ на лбу, глядя, как из перекошенного рта вывалился язык, а глаза вылезли из орбит, как стеклянные шарики.
Леса Массачусетса казались отличным прибежищем многим беглецам от произвола законников, и Джеймс не стал исключением. Разработка торфа не была приятным занятием, но приносила прибыль, и какое-то время Эшбёрн довольствовался тем, что жил в городишке на двадцать домов, все жители которого либо рубили лес, либо, как он, ковырялись в земле, сливал заработанные гроши в единственном баре, да безуспешно ухлестывал за дочкой местного вождя, что приходила по субботам торговать одеждой из шкур, да глиняной посудой.
Краснолицая красотка с высокой полной грудью и широкими бедрами отдалась ему добровольно после пары стаканов той бурды, что здесь звали пивом. Разве в том его вина, что у него уже звенели яйца, а эта лесная шлюха все ломалась, изображая недотрогу? И опять же кто виноват в том, что она залетела? Он, просто не устоявший перед ее красотой, или она, что раздвинула ноги после пары бокалов. Возможно, он туда чего-то и подмешал, но сколько можно изображать невинность? Все бабы одинаковы, некоторых просто надо чутка подтолкнуть.
Встреча в лесу с таинственным существом перевернула все. Попавший в капкан зверь,  не то олень, не то рысь, заговорил с мужчиной человеческим голосом, обещал исполнить три желания в обмен на свободу. Кто бы в здравом уме отказался? Недолго думая, Джеймс пожелал жить вечно, стать богатым и избавиться от проблемы в виде ребенка. Одного ублюдок не учел – того, что нельзя брюхатить дочерей вождей и отправлять домой смачным пинком под зад.
Проклятие с магией существа ударили одновременно, сплетаясь, впитываясь в судьбу мужчины. Силы схожие по сущности, но такие разные по принципу, схлестнулись над головой, вызвав гром и молнию, ударившую в торф. Пожар начался мгновенно и продолжался несколько дней, сметая своими обжигающими волнами все, до чего мог дотянуться, окрашивая полуостров в черный цвет, рождая в своей адской кузне Грегори Райана. Первого.
Годы шли, город снова вырос среди лесов, оброс легендами. Мэн стал отдельным штатом, отгремела гражданская война на юге, а предприятие по добыче торфа росло и крепло под руководством Райана. Он женился, заводил детей, умирал, но всякий раз перерождался в теле собственного сына. Его взрывной характер с каждой ипостасью становился все хуже и хуже, проявляя себя жестокостью и нетерпимостью. Память о его грехах приходила к Грегу лишь на смертном одре, когда уже было поздно что-то менять. Его желание исполнилось: он живет вот уже почти два века, вынужденный проходить один и тот же путь раз за разом, наполняя кармическую долговую яму, он богат и у него так и не было детей, не считая очередной копии его самого.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО
В данный момент в Эшбёрне проживают и старший Грегори Райан и Грег младший, но судя по тенденции ненадолго. Ни одна его версия не прожила больше шестидесяти.
Умирал множеством разных способов, и, хотя память умственная при рождении ему не передается, но физическая боль прорывается в кошмарах, где ему снится, как он горит, тонет, падает с высоты, погибает от зубов животных или рук человеческих, а потому ужасно боится любой боли, предпочитая делать больно самому. И сыновей учит тому, что бить надо всегда первым. Дочери в их роду не приживаются, погибая либо от рук вспыльчивых отцов, либо притягивая неприятности самим фактом своего существования.
Не смотря на длительную жизнь морально застрял в 1810. Все так же ненавидит негров, не признает эмансипацию женщин, считая, что они должны любить, почитать и повиноваться мужчинам, а не носить брюки, краситься и вести себя как шлюхи.

До женитьбы на Эве активно возлежал с многими женщинами, добровольно и не очень. Одна из первых его девиц залетела, но после очередных побоев сбежала, скинув ребенка на какого-то одинокого мужчину, недавно прибывшего в город. Райан старший периодически вспоминает о семействе Граберов, но так как это внучка, а не внук, то ничего не предпринимает, считая, что тихая девчонка, совершенно не похожая на них с сыном, не представляет угрозы. Да и Райанам всегда было плевать на дочерей, все равно долго не проживет скорее всего.

Когда Грег выбирал себе супругу, он ориентировался на следующие показатели: девственность, целомудренность, слабохарактерность.
Ему надоели потасканные девицы с влажными глазами и промежностями, уверенные, что путь к сердцу мужика лежит через собутыльничество и отсосы в сортирах; они его заебали до полусмерти, в прямом и переносном смысле этих слов, но он продолжал ими пользоваться, пока искал Ту Самую.
Грегори Уильяму Райану-младшему было не интересно возиться с тем, что уже испорчено, он мечтал прибрать к рукам юную, хрупкую красоту и уничтожить её самостоятельно.
К тому же, что бы сказала его покойная мамочка, чистоплюйка и пуританка, выбери он в жёны одну из местных потаскух, прописавшихся в баре на углу.
К тому же, что бы сказал его здравствующий отец, человек отвратительного склада характера и столь же отвратительно богатый.
Грегори Уильям Райан-младший просчитал все риски и пошёл свататься к девушке с библейским именем, прихватив горшок с фиалками для неё и газонокосилку Briggs&Stratton с алюминиевым двигателем и фиолетовым бантиком для её отца. Она была молода, прекрасна, слепа как новорожденный котенок (читай, зла в Греге вообще не видела) и полностью подходила под представления Райана-младшего об идеальной жене.
Эве было всего двадцать лет, когда прозвучало сакральное пророчество “Пока смерть не разлучит вас”, и она понятия не имела, что похоже так всё действительно и закончится.

Горшок с помолвочным цветком Грег разбивает об пол в первую же неделю после того, как узы брака скрепили его союз с избранницей. Он всегда был вспыльчив, не считал нужным сдерживать агрессию и собственное драгоценное неудовольствие чем или кем бы то ни было (“папа-так-делает-значит-я-тоже-буду”), но эта Эва, эта сраная библейская женщина… Она должна была быть покорной, как дохлая овца, не иметь собственного мнения и во всем слушаться его, Грега, но новоиспеченная миссис Райан позволила себе беззаботно взмахнуть ручкой и прощебетать “Сам помой”, когда он указал на оставшуюся после завтрака грязную посуду.
Сам.
Помой.
Эва хлопает своими по-щенячьи обиженными глазами, и с её ресничек срывается слезинка — первая из многих.

Он прикладывает её о зеркала, стены, книжные полки, уповая, что вот в этот раз, в этот раз вся дурь вылетит из башки, и она наконец станет той самой Эвой Райан, какой он хочет её видеть. Грег слышит хруст, когда Эва пытается спрятаться, а он удачно прижимает её пальцы дверью (“Ей-богу, ты сама довела меня, Эва, почему ты не можешь нормально поговорить со мной!”); слышит хруст перед тем, как у неё из носа хлынет кровь, а у него рука будет болеть три дня к ряду (“Ну и что ты наделала? Ты только посмотри, что ты наделала!”); он слышит, как его стараниями у Эвы вечно что-то хрустит, например, спина, но не слышит главного — как ломается внутренний стержень, тот, что составляет основу её личности.

Почему ты такая упрямая, Эва.
Почему ты рыдаешь, Эва, хотя знаешь, что это меня бесит.
Почему ты вечно так поступаешь со мной, хотя знаешь, что никто и никогда не будет любить тебя сильнее, чем я.

100 метров.
100 вонючих метров, блядь.
А хер ли не километр тогда уж?!
В голове Грегори никак не складывается ясная картина: он помнит, как орал на жену, потом орал от боли, потом орал на адвоката, разводящего руки в стороны и пытающегося объяснить, что развод и запрет на приближение — самый щадящий способ разрешить ситуацию.
Она что-то сотворила с ним, эта проклятая женщина. Она что-то сделала — как ещё предстоит выяснить — и теперь всё существование Грега сконцентрировалось вокруг очевидного факта: Эве удалось выкрутиться. Возможно, она даже считает, что снять обручальное кольцо и получить бумажку о расторжении брака означает, что они больше не муж и жена (“А как же пока смерть не разлучит нас, Эва?”)
Грегори не без труда, но с честью и достоинством настоящего бойца добредает до окна палаты физиотерапии, опираясь на костыль. Она где-то там, его Эва. Ходит, спит, ест, забыла все клятвы, предала его, красит губы, наверняка теперь красит, хотя он ей всегда запрещал.
Она где-то там и думает, что свободна.

Грегори Уильям Райан-младший самодовольно усмехается, потому что он-то знает, что всё совсем не так.